Это было большое путешествие длиною в десятки тысяч километров, из Латвии через всю Россию, от Балтийского до Японского моря. Между этими двумя морями будут бесконечные леса, утопающий в горах Байкал, и рассвет над Амуром из окна поезда.

В этой части я расскажу про Владивосток и остров Русский.

Вылетели в полдень, а прилетели в 7 утра следующего дня. Как мы ни храбрились, восьмичасовой джетлаг выбивает из колеи; будто вечеринка ночь напролёт. Вместо похмелья — запах топлива и горячих булочек в сонном аэропорту.

Нас подхватывает брат Андрея, Саша, и мчит под 120, врубив на всю громкость Кипелова. Дорога долго петляет между сопок — аэропорт находится в соседнем городе Артём, до которого почти сорок километров на юг.

Тихонько говорим, что вообще-то не так уж мы и торопимся РАДИ-БОГА-ПРИТОРМОЗИ-откуда-вылез-этот-лексус! Саша смеётся, резко выворачивает руль влево и кидает в телефон слипшееся: да заедем-мам-заедем, на пять минут только. А то не успеем ж ничего.

По дороге смотрим ошалевшими глазами на тигров: большие и маленькие, бетонные, бронзовые. Они у нас повсюду..охраняют, — гордо кивает Саша полосатым бокам соседнего автомобиля.

Через полчаса нас радостно встречают; тёплые руки, бережные, такие обычно с детьми и хрусталем управляются. А ещё с обедами торжественными. Так, погодите, или завтрак сейчас? Нет сил сопротивляться, с набитым ртом отвечаем на недоумевающее как-вас-сюда-занесло и слабо отбиваемся от второй порции. «Вов, еще икры достань!» В ногах вертится сытый кот.

Получив в качестве снаряжения термос с конфетами и наставления одеться потеплее, отправились на остров Русский. По пути попадались развалины военного форта и наблюдательные вышки. Хотели посмотреть поближе, но упёрлись в табличку с толстой цепью «НА ТЕРРИТОРИЮ НЕ ВХОДИТЬ, СПУЩЕНЫ СОБАКИ».

Самый популярный маршрут — от мыса Вятлина до Тобизина.В путеводителе пишут, что «..нужно доехать до конца асфальтированной дороги, развернуться и проехать обратно около 1 км до мусорных баков. За баками будет поворот направо на грунтовку.»

Показалось, что лес здесь как на Куршской косе — танцующий. А может быть танцует всё вокруг: машина то прыгала на камнях, раскачиваясь, то ныряла в глубоченные ямы. В мэдмаксовской пыли виднелись яркие фигурки велосипедистов.

Дорога на мыс упирается в свалку — раньше здесь был шлагбаум, символизирующий начало территории Минобороны. Сейчас шлагбаума нет, а за въезд в кафе с шашлыками берут плату.

По протоптанной туристами тропинке бегают лисы, прячутся от безумной корейской попсы, разносящейся над островом. В конце дороги находится . Там же бухта с каменистым берегом и неестественно компьютерным бирюзовым оттенком воды, который усиливается, когда выходит солнце.

Повсюду пахло йодом и солью. На камнях сушились вынесенные волнами морские ежи и обломки лодок. Сидя на одной из таких, парень тихонько играл на губной гармошке. Иногда в бухту приплывают тюлени, которых рыбаки подкармливают мелким уловом — они смотрят на туристов грустными глазами.

Сверху совсем иной вид: на причудливые, как неумело слеплённые клёцки, коралловые рифы, скрытые за изумрудной волной; полянку каменных пирамид, казавшихся с берега гигантскими, и выеденный ветром кекур — весь в пенной взвеси. До океана рукой подать, достаточно просто услышать его шум.

Если пройти чуть дальше, то береговая линия вдруг поднимется вверх почти отвесно. Саша рассказывал, что летом смельчаки забираются на скалы и прыгают с высоты воду. Подошла посмотреть на обрыв: из под ноги выскочил камушек и улетел на десятки метров вниз, туда, где вода вышибается о скалы в густую белую пену.

С восточной стороны мыса Тобизина, за пористой скалой, — каменное плато с ржавым маяком. Летом здесь не протолкнуться: на горячих плитах повсюду отдыхают, купаются и загорают люди. А ещё ловят гребешков и устриц — и тут же их едят с солью и лимоном.

Сейчас у воды лишь пожилая пара, с собакой посередине; наблюдают как где-то под бирюзовой толщей волнуются бурые ленты водорослей. Ноги цвета коньяка кажутся ещё темнее на фоне белых камней.

Ещё зашли в океанариум. Там тысячи невообразимых рыб, подводных джунглей и разных дивных существ. Всё переливается, мерцает и шевелится.

Океанариум огромный, в форме морской раковины. Пока бродили по бесконечным залам, успели удивиться размерам белуги, похохотать над рыбами-интровертами и испугаться огромного пластикового мезозавра. А ещё устать — в тропическом отсеке, где у Андрея крепко запотела камера, едва не уснули, присев в густой тени лиан и пальм.

Уже на мосту я не выдержала; приснилось, что официанты в самолёте предлагали 50 видов кимчи на выбор, после чего ужасно хотелось пить, а воды нет, только сок томатный. Наверное всему виной северокорейские флажки - их вывесили в честь Ким Чен Ына, чей приезд был накануне.

Про мосты надо сказать отдельно. До начала 21 века о них могли только мечтать, а сейчас — это главный символ города. Да не один, а целых три: через бухту Золотой Рог, пролив Босфор Восточный на Русский остров и через Амурский залив с полуострова Де-Фриза на Седанку.

Мосты пролетают над портами, рабочими кварталами и дорогами. Смотреть на них захватывающе и страшно одновременно - как на воздушных гимнастов под куполом цирка. Выглядят очень футуристично, будто прилетели из космоса.

Уже в городе Саша понял, что бесполезно сейчас идти в порт — мы готовы лечь прямо здесь, на этот теплый асфальт и заснуть, уплыть, увидеть бабушку во сне…

— Хотите в душ? Отвезу вас домой, отдохнёте.. а вечером центр посмотрим.
— Да, душ, это… замечательно… у нас где-то тут… номер забронирован… спасибо.

Выбранный хостел, как оказалось, был примечателен крошечными размерами комнат и мансардным окном. Ввиду картонных стен, быстро оценили заботливо припрятанные на полках пакетики беруш.

У входа топтались ребята в военном: "Саш, я не понял.. где галерея эта, где касса-то?" Из облака благовоний выплыла девушка-администратор, объяснять: да, арт-хостел, креативный..кофе вот есть, а картин — нет..

По Владивостоку сложно гулять пешком. В 10-15 минутах от Центральной площади — основные прогулочные маршруты, набережные, общественные и торговые центры. Остальная территория спускающиеся с прилегающих сопок улицы и микрорайоны, которые покорять разве что на машине.

Запутавшись в кривых улицах, вышли на набережную — по-клубному одетая молодёжь тусовалась напротив военных кораблей; не с вейпами даже — кальянами. Тима Белорусских и Ольга Бузова старались перекричать друг друга из открытых багажников.

В индийском ресторане, где я, почему-то, ожидала какой-нибудь чечевичный суп, а получила крабов и креветки на гриле, было очень вкусно.

Перед сном Саша прислал фотографии Русского — летом он выглядит как тропический пэрадайз; какой-то остров баунти. Правда вместо пальм — густо заросший лесами, где хвойные перемешаны с папоротниками, а на склонах цветут белые маки.

Вообще, апрель — ещё не сезон. Вроде как, обычно в это время дожди и пронизывающие ветра, но нам повезло. Солнца было много, а туристов — нет. И мы видели ярко полыхающие розовым кусты багульника, до чего красиво!

На следующий день был маяк, поезд и мой день рождения. К нам присоединилась сестра Саши (а по совместительству и Андрея) Женя с мужем.

Любим определять размеры городов в размерах города, в котором живем — так вот, Владивосток примерно равен Риге. Только здесь всё кипит: сопки, подъёмы-спуски, рёв машин и дрифт.

Вообще Владивосток очень автомобильный. Кажется город пытается убить тебя на каждом перекрестке (и учит ценить Ригу). Тут почти нет светофоров для пешеходов — дорогу нужно переходить на красный для автомобилистов, пробегая мимо потока на поворот. Местные водители не тормозят, а ожидают, что ты проскользнешь между движущими машинами.

Все ездят исключительно на белоснежных японских автомобилях с правым рулем. Даже терминалы на парковках и пит-стопы расположены с правой стороны. Удивительно, как они до сих пор сторону движения не изменили!

Съездили к Токаревскому маяку. С него открывается вид на город, остров Русский и мост их соединяющий. Коса создана искусственно, раньше с мысом Эгершельд маяк соединял деревянный мост, от которого остались торчащие куски ржавых труб.

Ребята сказали, что Эгершельд — элитный район, в котором престижно жить. Всё бы ничего, но дуют сильные ветра (мы оценили) и только одна дорога, которая зачастую стоит.

Искали куда пойти поужинать. Андрей сказал, что обожает русскую кухню и опасается всяких гастрономических экспериментов. Саша растерялся и припомнил лишь один дорогущий ресторан: туда разве что туристы пойдут, а местные обычно выбирают что-нибудь традиционное, паназиатское.

Остановились на японском. Только не в тот, что с официантками-анимешницами! — взмолилась Женя.

Брали запечённые роллы, мисо-суп, Цезарь (догадайтесь кто) и ещё несколько случайных блюд. Около входа стоял большой аквариум с разноцветными рыбами и кораллами. Показали одновременно с Андреем: мы вчера таких же, жёлтеньких, видели!

Отмечать день рождение на другом конце России, на 7 часов раньше, чем родители дома — удивительные ощущения. В то время как мама на кухне печет праздничный торт, я уже готова задувать свечи.

Возвращались к машине через старый дворик ГУМа — на месте бывших складов и сторожевых собак выросло модное пространство в хипстерском стиле. Внутри классика: дайнер с бургерами, кофейня и эклерная, а ещё андеграундный ночной клуб и хостел. Простота и красота посреди разношёрстной городской застройки и рекламных щитов.

На центральной площади стояли гигантские яйца — праздничный концерт закончился, а на ступеньках памятника дети оставили конфеты и разноцветную скорлупу.

Мой день рождения уже не первый раз совпадает с Пасхой — помню, как в детстве гости приходили с подарками и корзинками. Ребята вот тоже передали от мамы настоящий кулич, домашний. А мы как обычно бегом — проверить билеты, рюкзак; и, на вокзал.

До появления в 1912 году Ярославского вокзал во Владивостоке отличался почти аскетичной простотой и скромностью форм. Пока не возникла идея построить в конечных пунктах всех железных дорог, берущих начало в Москве, здания вокзалов в традициях древней русской культуры — как символ единства и неделимости России.

Тут множество башенок, большие лучковые арки, колонны на входе, слуховые окна в виде кокошников. Теремок со сказочными животными и Георгием Победоносцем на белом коне, из которого можно уехать на другом коне — железнодорожном. Или уплыть: напротив морской вокзал, если повезёт, можно и крики чаек услышать, и убаюкивающий шёпот волн.

До Москвы 9288 км, здесь начинается наш обратный путь.

Возможно, когда-то с этого места смотрел на Владивосток и Роберт Рождественский:
И начинается наше кочевье.
Ты от прошедшего отмахнись…
Владивосток — будто качели:
вверх-вниз, вверх-вниз…