Взяли среди недели пару дней отпуска и до выходных слонялись по рыбацким посёлкам, катались на велосипедах по побережью рядом с бушующими волнами, слушали как отражаются шаги на пустых улицах городов.

В Вентспилсе по глупости или из любопытства сняли..целый двухэтажный дом, который судя по всему обычно сдается большим семьям — на кухне заботливо стояли коробочки с чаем и какао, в одной из комнат приютился детский уголок. Путались в комнатах, считая диваны — четыре! ещё и в спальне кровать. Не успели удивиться огромному десятиметровому балкону как пошёл сильный дождь, увенчанный двойной радугой.

Прятаться за роскошными диванами и ажурными торшерами не хотелось — завтра нас ждал автобус в другой городок. Поэтому взяли велосипеды и, несмотря на бушующую стихию, отправились исследовать порт и ближайшие парки.

Море в Вентспилсе — настоящее, бурное, не привычный тихий юрмальский залив. И ты сразу такой маленький и временный, и все твои статусы - дым. И ты сразу голый и настоящий. И мир с тобой говорит без фильтров между вами. Я очень люблю это ощущение. Оно страшное и очень красивое. И его хочется переживать ещё и ещё.

Мы любим кичовые места и с удовольствием ходим во всякие заведения для своих, обычно по принципу «чем хуже — тем лучше». В Вентспилсе вот увидели советскую столовую, законсервированную в здании бывшего завода — похоже осталась работать только она одна.

Внутри особая атмосфера: на стенах висят огромные резные панно на советские мотивы, в одном углу стоят баяны с букетом хризантем, в другом на выцветшей клетчатой скатерти лежат столовые приборы, завёрнутые в кусочек бумажки. А в открытую дверь видны мойщики; неожиданно — мужчины, выгребающие из длинной узкой ванны грязную посуду.
Меню — классика жанра: гороховый суп, шницели, витаминный салат и компот в граненом стакане.

За соседними столами сидят рабочие в сигнальных жилетах с мазутными пятнами, молча пьют чёрный крепкий чай — радио не перекричать, да и устали очень, не до разговоров.

Забавно, что у столовой есть инстаграм: там бесконечные столы с парусами салфеток на тарелках и фигурно нарезанные композиции овощей, которые выглядят как произведение искусства.

Город казался спящим зверем, медленным дыханием которого были редко проносящиеся по мокрым улицам машины, поднимающие жёлтые от листьев фонтанчики брызг.

Приехали в приветливый зелёный парк, полный вековых сосен, устланный мягким плюшевым мхом, ухоженный и продуманный до последней дорожки. В нём была железная дорога — изящная, узкоколейная; она петляла между стволов, сбегала в покатый овраг, из которого поднималась к маленьким уютным станциям, чтобы потом взобраться на деревянный мост и доставить пассажиров на вокзал. Правда, мы чуть-чуть не успели — паровозик ездит с мая по октябрь, а зимой отдыхает в депо.

Во время Первой мировой войны железная дорога была построена немецкой армией и соединяла Вентспилс с рыбацкими поселками, но и в мирное время осталась важной магистралью, связывавшей сельскую глубинку с большим городом. Сейчас от шестидесятикилометровой дороги сохранился кусочек лишь в несколько километров. А как должно быть романтично было ехать между розовато-шершавыми стволами и высокими-далёкими кронами. Надо, надо летом вернуться!

Рядом с парком — Лембергская горка, которая зимой становится лыжной трассой. Сверху виден неохватный лес, розовый предзакатный город и даже аэропорт. Забавно, что гора эта не природного происхождения, а искусственная, и названа в честь мэра «шляпой Лембергса».

Вечером пошли в один из лучших, по версии трипадвизора, ресторанов. Кажется, если в названии есть krogs, обязательно будет что-то про старину. Так и тут: деревянные столы, цветы в чугунных утюгах и лампы на манер керосиновых уличных фонарей.

Следующим утром прогулялись вдоль пустой рыночной площади, ещё раз заглянули в порт и поехали в Павилосту.

До заселения оставалась пара часов и мы пошли на пляж — он тут начинается сразу, в конце улицы: за домами видны гребешки волн и мокрый песок. И слышно море повсюду; уже на остановке шумит, взъерошив объявления, солёный напористый ветер.

Самое любимое: водоросли, прибрежные сосны и мокрые камни. Такая ширь открывается, что непременно застрянешь, хочешь не хочешь, и стоишь, и стоишь над далёким простором, будто на палубе лайнера, рассекающего неохватную голубизну.

Павилоста — маленькая и очень хипстерская деревня рыбаков и сёрферов. Здесь почти всегда ветрено, поэтому летом везде кайтеры, бордеры, виндсёрферы и другие ребята. И на на каждом углу сдают в прокат доски: просто приезжай, стели полотенце и борись с волнами. Весело и страшно. Впрочем, не только летом: к полудню в сердитой холодной воде появились чёрные фигурки, замелькали блестящие неопреновые спины в пенных кружевах.

Домики здесь тоже будто с пинтереста: дерево, ахроматы — чёрное, белое, серое; окна, уходящие в потолок, мансарды с гирляндами, ветки и льняные шторы. Каждый достоин фотографии!

Однако в несезон все модные бургерошные, бары и пекарни закрыты. Обошли все улицы, даже кофе 24/7 встречает черным квадратом ставен.
Думали, заселимся в номер, согреемся и попробуем знаменитую копченую рыбу. Пришло смс от отеля: «Пожалуйста, пообедайте заранее, наш ресторан не работает. Ключ от номера в двери».

Отель, кстати, называется «ветренный рай». Настолько ветренный, что всех, кроме нас сдуло.

Через час пришёл Илмар — бородатый, румяный, в рыболовном плаще. Очень смущался, что мы остались голодными, вручил чайник и показал магазин: ещё успеете чего-нибудь купить.

Мы и купили — разной лапши; смотрели на звёзды и слушали как море шумит: то грохочет, то переходит на шепот, а под утро только дышит, как уснувший кашалот.

На самом деле путешествовать в несезон прекрасно: как робинзон, отшельник; невольно становишься главным героем того, что называют «здесь и сейчас».

А на следующий день были блинчики, солнце и Илмар привёз нам велосипеды. Это лучшее, что можно предложить — свитер, велосипед, и ветер в голове и мимо неё.

Мы съездили в соседнюю деревню с бывшей железнодорожной станцией, ставшей жилым домом, высоченному маяку и возвращались по розовому от заката пляжу, намочив ноги и колёса шипящими волнами.
Маяк, кстати, оказался закрыт. Slēgta, — проскрипела бабушка у кассы, упираясь двумя руками на трости. Мы улыбнулись ей и толстой собаке, бродившей рядом: всё равно красиво!

После двух дней ветра будто-ты-на-краю-земли, выдувавшего тепло отовсюду, даже из подмышек, выглянуло солнце. И это как на беговой дорожке переключиться с высокой скорости на первую — слишком легко и непривычно, не надо ни с чем бороться.

Но вернёмся на дорогу лесную. Из Павилосты мы проехали по холмистому парку, успев взъерошишь по-осеннему золотую гриву листьев и залезть во все лужи на месте бывшей железной дороги. Странное зрелище, но в Прибалтике нередкое: есть даже так называемые Greenways, или «зеленые пути» — бывшие железнодорожные линии с демонтированными рельсами, которые хорошо подходят для велосипедных и пеших маршрутов.

В деревне Сака с удивлением и радостью нашли табличку «Сберегательная касса СССР». Андрей знал, что она где-то там есть, но где именно — загадка. Оказалась напротив ленивого дворового кота, неравнодушного лишь к сосискам и солнцу.

Ехали вдоль полей и удивлялись: ноябрь, а какое яркое, зелёное всё ещё!

И всегда издали тянула к себе говорящая душа соснового бора; причём она по-разному с тобой говорит: в дождь — это протяжный запах мокрой хвои. Или как тогда в солнечный день — смолистый терпкий запах коры, но уже не летний медовый, а с горькой лесной зеленью.

Возвращаться решили по пляжу. Думали так, напрямую, быстрее — не объезжать уже засыпающий темный лес. Но оказалось песок и то и дело окатывающие холодной пеной волны не добавляют скорости. Да и куда спешить, когда такой закат!

До встречи, Павилоста! Непременно хочется не раз сюда вернуться.